от аскезы надуманной к аскезе наличной (антон веберн в представлении теодора адорно и якова друскина)

Михаил Клебанов ОТ АСКЕЗЫ НАДУМАННОЙ К АСКЕЗЕ НАЛИЧНОЙ Антон (фон) Веберн в представлении Теодора Адорно и Якова Друскина: равновесие с небольшой погрешностью Бюргер хочет, чтобы искусство было пышным, а жизнь — аскетичной; лучше было бы наоборот Теодор Адорно 1 Я жизнь свою продумал, а мысли пережил Яков Друскин 2 Можно было бы счесть разновидностью адекватной дани негативной диалектике попытку подчеркнуть расхождение между двумя субъектами мысли, и без того довольно (и, прежде всего, поверхностно) несхожими, именно посредством выявления и анализа моментов неожиданной общности, проступающих контрастом на истертом фоне примет видимого различия. Во всяком случае, имело бы смысл предположить, что сам Теодор Адорно, тем более в зрелую пору составления своего "главного труда" 3 , счел бы обращение к столь близкой его сердцу теме, как Нововенская Школа атональной музыки, достаточно уважительным поводом для сопоставления своей, весьма заметной персоны многолетнего пропагандиста и препаратора Новой Музыки с загадочным философом из далекого Ленинграда, совершенно неведомым не только гуманитарному сообществу вольного Запада, но и академическому большинству в стране собственного эзотерического проживания. Имея возможность судить на основании широкого спектра работ о значении, которое придавал Адорно (поверявший, согласно такому авторитетному его российскому адепту, как А.Михайлов, "не искусство философией, но философию искусством" 4 ) важнейшему из искусств в трактовке "школы Шенберга – Берга – Веберна" 5 , было бы не столь уж абсурдно вообразить его заинтригованность персонажем, поместившим музыку этой школы в самый центр своей философской концепции. Между тем, даже в чисто биографическом ключе сравнение Якова Семеновича Друскина с Теодором Визенгрундом Адорно способно выявить оговоренные выше моменты общности уже на самом базисном уровне. Будучи почти ровесниками, они почти одновременно завершили и свое философское образование (Друскин – на год раньше 6 ): следовательно, актуальная картина западной мысли, в которую им предстояло вписаться, была более или менее идентичной для обоих. И тот, и другой, хоть каждый на свой манер и в свое время, пережили увлечение марксизмом. Через три года после того, как Адорно, к тому времени уже квалифицированный пианист, завершил обучение композиции под руководством Берга, Друскин окончил консерваторию по классу рояля, удостоившись оценок столь же комлиментарных 7 , что и ранее за свои гуманитарные штудии. Музыка и философия сплелись в трудах и днях этих ученых мужей в единые комплексы идей на манер, вызывающий, думается, не слишком много реминисценций в истории (тем более, европейской) культуры. Конечно, проще и нагляднее противопоставить жизненный путь Адорно, вначале перспективного ученого и одаренного критика на заре карьеры, затем сооснователя и директора Института Социальных Исследований, видного представителя Франкфуртской школы и, наконец, яркой и контроверсиальной публичной фигуры неприметному существованию Друскина в обличье школьного учителя, чья потаенная 1 духовная жизнь и философские изыскания были известны лишь сравнительно узкому кругу знакомых. Следует, тем не менее, помнить о той степени свободы, что была к услугам Адорно как в условиях Веймарской республики, так и в эмиграции (не говоря уже о постгитлеровской Германии), – в то время, как скромный до анонимности modus existendi, избранный Друскиным в условиях своего локуса бытия, позволил ему, как намекает его сестра Лидия, не только "сохранить внутреннюю свободу – писать то, что думает", но и, возм