E-Book Overview
Статья. Критика и семиотика. Вып. 14, 2010. С. 105–112.
".Произведение само показывает, открывает себя (заодно – и нас, читателей), а не только мы его открываем. Точнее, мы можем его открыть лишь настолько, насколько оно с нами откровенно. В этом нет ничего мисти-ческого: имеется в виду как бы «вставленное» автором в текст удивление, открытие мира с ещё не знакомой стороны – как странного. Странность произведения указывает на его закрытость, потаённость и – тем самым – подводит к открытию. Удивление, таким образом, – единственный путь понимания. Мы можем истолковывать художественное произведение только потому, что оно «само себя истолковывает». Это означает: показывает свой смысл в чтении. "
E-Book Content
Феномен самораскрытия художественного произведения Повесть Н.В. Гоголя «Портрет» Л.Ю. Фуксон КЕМЕРОВО Так как автор художественного произведения остается «на границе создаваемого им мира» (М.М. Бахтин), то его точка зрения обычно выведена за границу изображаемого, а точнее, обнаруживается в самой этой границе – форме. Если, однако же, в центре изображения оказывается художник, как это, например, имеет место в гоголевской повести «Портрет», то такое произведение уже при первом приближении представляет собой нечто вроде самоистолкования. Эстетические суждения, введенные внутрь изображаемой жизни, конечно, сами по себе совершенно прозаичны. Это точка зрения р е зо н е р а , в той или иной степени приближающаяся, скажем, к эстетическим взглядам Гоголя как биографического автора. Такие суждения об искусстве принадлежат в «Портрете» повествователю, профессору живописи, художнику Б., а также его отцу, автору портрета ростовщика. В роли резонера выступает и сам Чартков, причем его взгляды на искусство претерпевают эволюцию, вписывающуюся в общий с ю ж е т г и бе л и, продажи души и вдохновенья. При этом мы считаем, что лю бо е произведение является «самоистолкованием». Произведение искусства содержит смысл не как пассивный объект, «ждущий», пока его некий проницательный толкователь отыщет или, тем более, вложит. Смысл – энергия самораскрытия внутренних связей, которые сами себя показывают. Однако такое «самоистолкование» произведения нельзя путать с точкой зрения резонера, которая может ведь и отсутствовать. Такое же развертывание произведения, при котором его смысл сам себя обнаруживает, всегда имеет место. Таким образом, наш основной тезис состоит в том, что произведение само показывает, открывает себя (заодно – и нас, читателей), а не только мы его ________________________________ © Л.Ю. Фуксон Критика и семиотика. Вып. 14, 2010. С. 105–112. Критика и семиотика. Вып. 14 106 открываем. Точнее, мы можем его открыть лишь настолько, насколько оно с нами откровенно. В этом нет ничего мистического: имеется в виду как бы «вставленное» автором в текст удивление, открытие мира с еще не знакомой стороны – как с т р а нно го . Странность произведения указывает на его закрытость, потаенность и – тем самым – подводит к открытию. Удивление, таким образом, – единственный путь понимания. Мы можем истолковывать художественное произведение только потому, что оно «само себя истолковывает». Это означает: по ка зы ва е т с во й с м ы с л в ч т е н и и. К смыслу нет дороги в обход чтения – игры, в которой художественный смысл как раз и открывается, показывает себя. Как писал Ойген Финк, «игровой смысл не есть нечто отличное от игры: игра – не средство, не орудие, не повод для выражения смысла. Она сама есть свой собственный смысл»1. В игре дана возможность «посредством «видимости» явить сущность»2. Но «видимость» есть сфера именно чтения, перевода знаков текста в образы художественного мира. Х.-Г. Гадамер, применяя понятие игры к искусству, выделял процессуальный, событийный момент художественного произведения, соотнося его с моментом результативным, структурным. Игра преобразуется в ст