E-Book Overview
Статья напечатана в Wiener Slawistisher Almanach 44 (1999), стр. 23-47 Статья посвящена выявлению интертекстуальных связей набоковской "Лолиты", среди мощного аллюзивного пласта которой - творчество, философия и эстетика мэтра Серебряного века Вячеслава Иванова,теория пантеатральности Н. Евреинова, произведения А. Блока (литературные связи Блока и Набокова подробно рассмотрены в другой совместной работе С. Сендеровича и Е. Шварц - "Лолита" : по ту сторону порнографии и морализма" // Литературное обозрение 2, стр. 63- 72
E-Book Content
Wiener Slawistischer Almanack 44 (/ ЧЯ9) 23-4/
С.Я. Сендерович. L;:.M. Шварц З А К У Л И С Н Ы Й ГРОМ: О З А М Ы С Л Е ЛОЛИТЫ W О ВЯЧЕСЛАВЕ И В А Н О В Е
Закулисный Иванов В письмс подруги Лолиты, Моны Даль, описывающем спектакль с роковым для Гумберта Гумберта названием „Зачарованные охотники", в котором она играла, между прочим упоминается следующее обстоятельство: ,,... невероятная гроза на дворе несколько заглушила наш скромный .гром за сценой'" (Набоков 1967, 204). На этой, казалось бы, проходной фразе следует остановиться, дело в том, что в словаре Набокова „гром за сценой" или „закулисный гром" - не единичное, и значит, не случайное выражение, это мотив. В Других берегах, характеризуя обстановку последних лет старой России, Набоков нашел нужным сказать: ,,И уже погромыхивал закулисный гром в стихах Александра Блока" (Набоков 1978, 197; курсив внесен). В этой фразе, помимо намека на „Балаганчик" и на революционные тенденции поэта, слышен отзвук слов, сказанных Александром Блоком Андрею Белому о Вячеславе Иванове (о статье его „Мысли о символизме", 1912): „Над печальными людьми, над печальной Россией в лохмотьях он с приятностью громыхнул жестяным листом" (письмо от 16 апреля 1912, Блок 1960, VIII, 387). „Закулисный гром", упомянутый в Других берегах и „гром за сценой" в Ломите - это и есть гром, воспроизводимый в театре с помощью жестяного листа. Этот образ у Блока выражает желание отделить свое трагическое восприятие судеб России от театральной трагедийности Иванова. Является ли „гром за сценой" из Лолиты целенаправленной аллюзией или ассоциативной реминисценцией, - так или иначе этот мотив служит нам эмблемой связи Блока и Иванова в набоковском восприятии. За отчетливой фигурой Блока в текстах Набокова, как это и было в реальном ландшафте культуры эпохи, то и дело выглядывает фигура другого корифея символизма, Вячеслава Ивановича Иванова. Закулисный гром Иванова, подхваченный Блоком, - это его теория про, исхождения трагедии из дионисийского культа, в котором „пафос боговмещения, полярности живых сил разрешаются в освободительных грозах" („Ницше и Дионис", 1904, цит. по Иванов 1909, 8; курсив внесен). Теории
С.Я. Сснп^рочич.
h M. Шварц
Иванова воспринимались одними современниками как пророчества в той ..невероятной грозе на дворе" русской истории, которая их заглушила, дру! ими же - как пророчества шутовские, балаганные (см. Д. Мережковский. ..Балаган и трагедия". 1910), а слова Блока были ироническим признанием этого обстоятельства. Но подлинная ценность скромного закулисного грома заключалась в том. что это были мысли о театрал!,ной к \ л ь т \ р е . Прозвучали они не со сцены, а именно в теоретических кулисах. Набоков никогда не упоминал Вяч. Иванова прямо по имени, но мы намерены показать, что тексты Набокова полны диалога с ним. Этого можно было ожидать: Набоков был продуктом петербургского Серебряного века, Символизма в первую очередь. Иванов же был ведущим теоретиком младшего Символизма, а его знаменитая ..башня" - важнейшим центром литературной жизни в период 1905-1912 годов. Объяснение, разумеется, находится на более глубоком уровне, но и эти внешние условия ведут нас в нужном направлении. То, что Набоков, имея в виду Иванова, не называет его по имени, подразумевает особую значимость: самое ценное Набоков предпочитал прятать. Что касает